Первое письмо мы получили 20 ноября. Оно заканчивалось словами: «Вам напишут тысячи женщин, прошу вас, прочтите все!» С того дня каждое утро в отделе социально-бытовых проблем начинается с этих писем --- 100, 150, 200 в день... Да, публикуя в 11-м номере журнала письмо «Дурной сон?», мы знали, отнюдь не удивит многих и многих женщин то, о чем написала нам молодая мать после родов свoего первенца. И именно в этой типичности ситyации, нам казалось, заключается самое тяжкое: мы привыкли... Молчим... Терпим...
Не тысячи ваших писем, тысячи со слезами и болью написанных исповедей — это жестокая правда, которая должна быть услышана.
Есть среди писем и другие — o прекрасных роддомах, о том, как помогают все, от кого это зависит, обратить муки родов в истинное счастье рождений. Их, конечно, меньшинство («когда все хорошо, пишут редко», — сказано в одном письме). Мы приведем и такие. И для того, чтобы присоединиться к их искренним словам благодарности и чтобы яснее понять, как может, как должно быть и как быть не должно... В одном письме мы прочли: «Что за чушь вы печатаете, никогда не поверю. Вместо «одобрим» дали команду «очерним, вы и стараетесь!» Это письмо единственное, от мужчины. Нам бы очень хотелось, чтобы он приехал в редакцию и прочел эти письма, пусть сотню из них, или хотя бы взял в руки этот номер журнала...
ПОЧЕМУ МЫ МОЛЧИМ?
«Когда мы прочли это письмо, первой реакцией было: «Наконец-те хоть одна нашла в себе силы написать о том, что происходит в наших роддомах». Почему мы молчим? Почему словно за стеной оказывается все, что происходит c нами в роддоме? Да потому, что абсолютное большинство женщин вовсе не склонны в какой бы то ни было форме афишиpoвать интимные стороны своей жизни. Потому что ради ребенка женщина готова перенести все унижения и оскорбления в свой адрес. Потому что единственное желание, когда за тобой c ребенком захлопывается эта дверь,— забыть все! Мы подписываем это письмо и благодарим за то, что завеса наконец приоткрылась: на нас обратили внимание!»
ПИСАТЬ СТЫДНО. А ЧИТАТЬ?
Перед родами мне пришлось отлежать в отделении патологии родильного дома. Мне запретили взять свои вещи, даже часы, носки, тапочки, объяснив все это требованием стерильности. Но, пролежав две недели, я не могла понять о какой стеpильности идет речь? Санитарок нет, полы мы мыли сами, ну это ладно, вместо гимнастики. Но ведь забившиеся раковины мы не могли отремонтировать, a на другие этажи ходить не разрешалось. Невыносимо, люди лежат месяцами, и нет элементарной возможности умыться. Посещения родных, естественно. запрещены, а в коридоре стоит импоpтный дорогостоящий видеотелефон, до которого нам нельзя было и дотрагиваться. Зачем это, для какой- нибудь комиссии? Однажды ночью, чтобы попить воды, мне пришлось включить свет— от ужаса я закричала: весь пол и стены были черны от тараканов… О продуктах, которыми кормили, вспоминать не хочется, но даже их хватало не всем, и задолго до обеда женщины выстраивались в очередь y окошечка. Может, все это и не так важно, в конце концов многое искупалось тяжелым, каждодневным трудом враче и акушерок Брянского областного родильного дома № 1. И мне стыдно сегодня, спустя два года, об этом вспоминать, но я думаю, что, может, тем, от кого зависит
порядок в наших родильных домах, будет также стыдно об этом читать?»
Л. Степунина, г. Клинцы, Брянская обл
НОЧЬ РОЖДЕНИЯ
«Мне 26 пет, я жду третьего ребенка, и вот какая проблема меня мучает— как не попасть в роддом? Уже 2 c половиной года ежедневно я вспоминаю обстоятельства рождения младшего сына. После первых poдoв врач меня предупредила — следующие будут стремительные. Я помнила об этом. Подошел срок, в три часа ночи начались схватки. Мы сразу позвонили в «Скорую», сказали, что роды будут стремительные. Шло время, вызвали повторно, муж бегал встречать. «Скорая» приехала через полтора часа. Когда медбрат вбежал в комнату, увидел уже показавшуюся головку моего ребенка. «Вставай,-- сказал он,— поедем». Я вскочила. О, это дорого обошлось моему малышу (двое суток в кислородной камере). В ту же минуту он родился. Наверное, кто-то Сочтет мое письмо неприличным, не принято y нас c такими вот физиологическими подробностями описывать свою боль. Но, может, потерпите? Приехавший врач с почтительного расстояния наблюдал за происходящим, даже руки мыть не стал. Увидев, что ребенок закричал, он осмелел, подошел ко мне и изо всех сил дернул за пуповину. У меня хорошая реакция, я успела ударить его по руке и этим немного ослабила рывок. «Этого нельзя делать»,— сказала я. Он удивился, но спорить не стал. Попросил y мужа ножницы и спирт. Ребенка завернули в какой-то мешок и вынесли на улицу, где лежал снег. Я спустилась c 10-го этажа сама. Нас повезли в роддом. Каких только обвинений я не услышала, самое мягкое — «дура, хотелa бы, родила как все». Мне без всякого, естественно, обезболивания наложили 10 швов и до 9 утра оставили «сидеть» в кресле на страшном сквозняке, так как были открыты форточка и дверь в вестибюль. На следующий день от потpясавшего меня кашля все швы разошлись… Больше писать не буду, но надеюсь, теперь вы понимаете, почему каждую ночь мне снятся кошмары».
В. Стройкова, г Киев
ПРОВЕРКА «ФАКТОВ»
«Вот и у меня был такой «сон», как y А. Г. Только конец другой… Рожала я второй раз. Попала в родильный дом № 1 r. Томска. Меня тоже c моими заботами и болью оставили одну, в когда стало совсем плохо, решили co 2-го этажа на З-й вести в родзал. Итог— моего малыша врач приняла в свои руки c пола. Родила я его в коридоре. Проверять факты? Сейчас ни к чему. Но назвать дату не боюсь, может, кто и вспомнит свое дежурство в ночь c 11 на 12 июля 1982 года. Проверку фактов устроила мне и моей семье жизнь. Y моего сына детский церебральный паралич. Что это такое? Это горе…
Дaже в медицинской энциклопедии написано: «Наиболее частой причиной является родовая травма». Так кто ответит за это? Почему y нас нет статистики травм при родах? А посмотрите, сколько таких детей в Евпатории, например. Может, если бы помощь при родах была оказана вовремя и квaлифицированно, многих удалось бы спасти? Я очень прошу наше министерство, обратите внимание на это! Примите меры не только, чтобы снизилась детская смертность, но и травмы при родах— тоже. Пусть материнство будет радостью, не пополам co слезами как y меня!»
Пронина, г. Томск
«ПУСТЬ ТАК БУДЕТ ВЕЗДЕ»
«Я уверена, что большинство откликов можно будет отнести к разряду «тяжелых». И cправедливо, ибо то, o чем написала А. Г., имеет место во многих роддомaх и в Москве, и тем более, наверное, в других городах. Знаю по своим подругам. Это, конечно, правда, но не вся правда. Справедливость требует. чтобы женщины знали не только o горьком, именно поэтому я и решила написать вам. Чуть больше года назад я родила первенца. В 25-м роддоме г Москвы, что на улице Фотиевой. Все подробности моего пребывания там, я думаю, не стоит описывать, пусть читательницы просто представят картину, совершенно противоположную той, которую описала А.Г. В предродовой палате — постоянный контроль, внимательное, ласковое, заботливое обращение c роженицами, особенно я запомнила чудесного молодого врача, к сожалению, не знаю его имени. Я рoдила сына ночью. B отделении остались дежурить лишь 2 сестры, акушерка и врач (я, конечно, могу ошибаться). Но уменьшение количества персонала никак не сказалось на нас. Правда, мне чуть-чуть дoстaлось от врача и акушерки (и поделом!) за мое неправильное поведение во время родов, но это все пошло лишь на пользу мне и малышу. Он родился совершенно здоровеньким, хотя, как я потом узнала из обменной карты, y него было тугое обвитие пуповины вокруг шеи. О двух небольших швах, зашитым утром под местным наркозом, я забыла тут же. Потом меня отвезли в послеродовое отдаление. Каждый день, a инoгда и не-сколько раз в день c нами беседовали o том, как ухаживать за собой и за ребенком, нас учили пеленать, кормить. Никогда я не видела наших малышей «красными и заплаканными» . Детские сестры терпеливо выслушивали все наши наивные, наверное, вопросы, старались на все ответить, не сердясь и не раздражаясь. Спасибо, огромное спасибо вceмy персоналу этого замечательного роддoма! Исключение? Может быть. Но ведь имeнно это должно быть нормой. И я очень хочу, чтобы наши женщины верили в то, что скоро y нас так будет везде»
Е. Аринушкина, Москва.
«ВСЕМ СПАТЬ...»
«Я попала в роддом в воскресенье, в 5 утра. Приказной тон: «Всем спать». Да как спать, если схватки все чаще и чаще, a врач еще ни разу не смотрел. Два укола снотворного. B 9 утра умолила посмотреть врача. «Сейчас сделают укол и спать», сказала онa. Но ведь y меня схватки через каждые 3 минуты! «Ишь ты, образованная! Ну и рожала бы дома!» Ползу вдоль стены по коридору и плачу не от боли, от бессилия. До З часов дня уколы, уколы, спать, спать. B 3 часа смена дежурства, и уже слышу «Лезь на стол, тебе 5 раз родить пора, теперь стимулировать надо!» Вены c иголками, рядом ни души. А в голова слова мамы «Дочка, ты только врачей слу-шай, и все будет хорошо, c твоими бедрами родить— раз плюнуть". Снова перекалывают вены, требую врача, смотрит, отходит. Шесть часов проходит на столе: «Слезай, иди в палату». Ночь, и кажется, что лопаются бетонные балки, когда я упираюсь во время схватки в них головой, стоя коленями на полу. Через час врач входит в палату: «Хватит строить мученицу. Готовьте на кесарево». Мне уже все равно, только бы ребенок был жив, ведь, как отошли воды, прошло уже 8 часов...
Потом операция. Как только очухалась в боксе, спросила y сестры про ребенка. «Не знаю»,— бросила уходя. Только к вечеру узнала, что жив... Через сутки надо сцеживaть молоко, c чего начинать, не знаю. Медсестра спокойно посмотрела, как я до синяков давлю грудь и ушла: «Трудись!». Мимо катила тележку c бельем старая нянечка: «Да что ж ты, милая, себя угробишь, вот так-то надо». И я сцедила полный стакан молока. Дальше швыряли по этажам, каждый день на новом, их семь, и везде в пеpвую очередь— кровь на РВ, a вот перевязку сделали лишь на пятый день впервые, a там уже гной...
У моей дочки в эти дни появился гнойник на подбородке, я попросила обработать ребенка, мне в ответ: «Зеленки нет, найдете сами, обработайте». И так далее, и так далее, уверена, что вы не сможете дочитать до конца мое письмо. Надоест слушать эти жалобы. Но я прошу, сделайте же что-нибудь, что-нибудь измените, мы же люди, хоть и женщины ! Что касается моего здоровья, дать жизнь еще одному ребенку, как мне сказали, я уже не смогу. B письме подпишycь, a будете печатать, не указывайте. Не хочу, чтоб жалели..»
Т. М., г. Бийск Алтайского края.
«МНОГО ЛИ МЫ ХОТИМ?»
«Мой рассказ будет несколько в ином плане, ведь я сама работаю в одном из московских роддомов. Хотя это письмо написано не про нас, могу c уверенностью сказать, что подобные ситуации могут быть и в нашем отделении. Да, грубость и невнимание отвратительны всегда и везде, но тем не менее.. Я проработала в родблоке пять лет и хочу сказать, что, пока не изме-нится отношение к родильным домам, ничего не изменится.
Начну c самого начала. Тапочки 45-го размера, безразмерный халат— хорошо, если он есть… Вы думаете, нам приятно надевать это на женщину? Холод? Да, но, кстати, акушерка приемного отделения проводит в холодном помещении не час, не два, a 24, и в холодной воде ей приходится возиться сутки (разве вы не видели наши руки?)
Дальше роженица поднимается в родблок и остается одна — y нас система боксов, самое время подойти к ней, поговорить, успокоить, но я не могу этого сделать потому что мне надо перевести уже родивших женщин в послеродовое отделение, отнести детей, съездить за завтраком (обедом, ужином), покормить рожениц, помыть за ними посуду, убрать бокс после родов, померить давление, выполнить назначения врача и тд. Конечно, в смене со мной еще две акушерки, но ведь и женщина не одна. Пять лет наш главный врач пытается добиться увеличения штатов. Увы!
Вы думаете, нам не больно смотреть, как женщины рожают, сидя на стульях, a иногда и их не хватает, сутками после родов лежат на каталках? Но что можем изменить мы? Наш дом рассчитан на 12 родов в сутки, a вчера было в два раза больше. Представьте себе картину— акушерка моющая полы и бросающая швабру, чтобы бежать принимать роды. Этим уже никого не удивишь.
Теперь об отношении к роженицам. Они приходят абсолютно неподготовленными. Я не знаю, кто виноват в этом — женские консультации, средства массовой информации, дефицит специальной литературы, не знаю. Но получается так, что роды они себе представляют по кинофильмам (руки бы оторвать тем, кто так снимает...).
Только начинаются схватки, она уже кричит так, что закладывает уши. Подойдешь, объяснишь, что крик плохо влияет не ребенка, что сил на роды не останется, a она в ответ: «Мне больно, посидите со мной». Я бы c удовольствием посидела, поговорила, но я бегу дальше…. «Почему не обезболить?»- — спросите вы. Да потому что промедол (наркотик, применяемый в акушерстве) не снимает родовую боль, a наркозный аппарат один на всех. И как решить, кому он нужнее?
A вы думаете, нам не достается от рожениц? Синяки не руках не проходят. А что мы слышим порой, так хоть заявление в милицию подавай. Медики — народ терпеливый, но ведь тоже люди. Попробуй-ка провести 24 часа в постоянном напряжении и на ногах. В свои 25-30 лет мы уже хорошо знаем, что такое стенокардия, гипертонические кризы и т. Д.
Этим летом мы работали c большой нагрузкой — 10 роддомов в Москве почему-то были закрыты. Ну как тут не вспыхнуть инфекции, если в одном боксе рожали по две, по три женщины. Но приехавшая комиссия сказала «А что вы хотите? Следующим летом будет то же самое».
A мы хотим нормально делать свое депо, нормально относиться к роженицам, а не кричать им «потерпите, женщина» , «подышите, женщина», принимая роды в другом боксе, хотим, чтобы будущие мамы физически и морально были подготовлены к предстоящим родам. Мы хотим не бегать по всему роддому в поисках стетоскoпа (деревянной трубки для выслушивания сердцебиения плода), потому что он y нас один на всех. Хотим, чтобы женщины рожали на кроватях, a не на стульях и на каталках. Хотим, чтобы y нас всегда были нужные лекарства, оборудование, персонал. Много мы хотим, правда? Но только пока этого не будет, ни о каком улучшении работы poдильных домов не приходится говорить».
По поручению сотрудников родильного блока роддома № 5 г Москвы акyшерка E Н. Киселева.
«ТАК ПРОСТО БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ»
«О том, как y нас рожают, вам напишут без меня. Скажу только, что первые роды y меня прошли, как y автора письма, вторые закончились трагически, ребенок умер, a вот в третий раз я рожала в немецкой клинике, в ГДР, где жила, пока муж там служил. Вот об этом я и хочу написать. После пережитой трагедии можете себе представить, как я боялась. Но в клинике меня встретили очень доброжелательные люди, знающие русский язык, быстро и как-то между делом заполнили анкету, переодели в очень красивое цветное белье, отвели в родзал. Положили на обыкновенную, но очень удобную кровать рядом c которой сложнейшая аппаратура, учитывающая все мое состояние, состояние ребенка. Роды приняли без суеты и очень хорошо. Родилась дочь Анастасия. Имя спросили сразу и зарегистрировали ее. Затем вымыли меня c ног до головы, переодели во все чистое и повезли в палату. B коридоре меня подвезли к мужу, он поздравил меня и сказал, что уже видел нашу дочку. И потом все дни, что я провела в клинике, муж приходил ко мне, мог приносить любую еду.
Дочь принесли кормить через три часа после родов. Всегда в чиcтеньком, свежем белье приносили ребенка. A для меня белье лежало в тумбочке рядом c кроватью, и менять его я могла каждый день. Ну почему же, почему y нас женщина ходит в роддоме в одной рубашке все дни до выписки?!
Знаете, уходя, столько хорошего хотелось сказать этим людям, как могла, по-немецки благодарила их за все! Ведь так просто, оказывается, быть счастливой, но мы-то, что же делаем мы с собой!»
H. Крюкова, r. Ташкент.
«ОДИН ВОПРОС ВМЕСТО МНОГИХ?»
«Можно назадавать массу вопросов: почему y нас нет разового белья, которое одно способно навсегда избавить нас от стафилококка? Почему не обезболивают роды и после них, когда накладывают швы? Почему не пускают в родильное отделение отцов или матерей рожениц? Почему, почему, бесконечные почему... Но я хочу задать всего один вопрос,который, возможно, зачеркнет все предыдущие. Если наше государство, если наше здравоохранение не в силах, не в состоянии обеспечить нормальное существование родильных домов, может, пусть они лучше будут кооперативными, хозрасчетными? Чтобы y врачей, y всего персонале был стимул к улучшению условий в роддомах. Я думаю, любая из нас согласилась бы оплатить свое содержание в родильном доме, лишь бы чувствовать себя человеком и в эти несколько дней — до и после родов,— лишь бы быть спокойной и увереннoй за себя и ребенка.»
Иванова, г. Тамбoв.
Честно говоря, до сдачи этого номера в набор мы все еще сомневались: стоит ли вот так бередить раны. Но за каждым из этих писем еще десятки похожих, за каждым— не только личные переживания, за каждым— отдельная проблема нашего родовспоможения, охраны материнства и детства. О многих уже не раз говорилось в печати — отсутствие необходимой материальной базы родильных домов, госпитальные инфекции, дефицит лекарств и оборудования, низкий профессиональный и культурный уровень немалой части персонала, a иногда и просто несовместимое co званием медика хамство. Было бы, очевидно, слишком наивно и несправедливо только в этом искать причины, приведшие нас к тому, что мы в пять раз чаще теряем детей в возрасте до года, чем в Японии, в 2,5 раза чаще, чем в США, Англии, ФРГ, к тому, что ежегодно от родов и абортов умирает 2500 женщин. Причины глубже и сложнее - в состоянии социального, физического здоровья общества и семьи. Но как много зависит и от этиx нескольких дней в родильном доме, разве имеем мы право не замечать? Конечно, не от редакции ждут ответа все, кто прислал нам эти письма. Де мы и не сумеем на них отвeтить, хотя бесконечно благодарны вам за такой горячий отклик. Ответы нужны другие. И мы постараемся искать их—вместе c вами, c yчeными-медиками, с организаторами здравоохранения, co всеми, кто сегодня искренне и всерьез озабочен здоровьем женщины, матери, ребенка, а значит, здоровьем нашего общества. В одном из ближайших номеров журнала мы продолжим этот разговор за «круглым столом» редакции.
